Записки учителя

В одном 7 классе, где я тоже преподавала математику, было много девочек, которые хорошо учились. Они сидели тихо, спокойно. А мой класс с первого урока решил, как и прежнюю учительницу, обуздать меня на свой лад. Стоял гам, шум, некоторые продолжали бегать по классу. Было что-то невообразимое. Кричать бесполезно. На мои призывы успокоиться мальчики не обратили внимания. Тогда я отошла к окну, встала, сложив руки, и молчала. Так и стоял несусветный крик. Один ученик крикнул: «Почему вы не начинаете урок?» Я ответила: «Засекаю время, как успокоитесь, так и начну. Но эти минуты я возьму после уроков. Из-за вас не намерена обманывать государство. Мне оно за 45 минут платит деньги».

Они продолжали галдеть. Девочки себя и так вели тихо, начали успокаиваться некоторые мальчики. Были предложения все-таки начать урок. Я отказалась, поставив условия: полная тишина, готовые ручки, тетради у всех на партах. Кто-то стал грозить, как прежней учительнице, что напишет жалобу в «Учительскую газету». Время шло, я молчала. Наконец, потихоньку уже все начали успокаиваться. Одни ругали других, что из-за них придется остаться после уроков. Когда класс угомонился, я объявила, что 17 минут они орали, «это кража моего времени, вернете их мне после шестого урока».

Начался урок. Как только слышала, что не по мне, сразу смотрела на часы, дети замолкали.

Мои уроки закончились, и я два занятия прождала конца их шестого урока. Это была история. На уроке стоял такой гвалт, что слов учителя не было слышно. Как только прозвенел звонок, вошла в класс. Многие уже стояли у выхода, но я была непреклонна. Они опять начали галдеть - снова посмотрела на часы и молча встала у окна. На их ор не обращала внимания. Наконец, мои условия выполнили и я провела 17 минут математики. Урок закончился, я предупредила, что «так будет всегда, не потерплю и опозданий хотя бы одного из вас».

Класс был, оказывается, особенный. Всего 24 ученика. Из них 8 тихих, спокойных девочек, которые никоим образом не могли повлиять на поведение в классе, и 16 отборных мальчиков: кто самый старший сын в семье, другой - самый младший, третий - единственный сын среди девочек, еще кто-то - самый любимый сын, а кто - единственный сынок. Ну не было там простых мальчиков!

На второй день все повторилось таким же образом. Но уже - 13 минут. На третий день - 6 минут. На четвертый день - 3 минуты. И эти три минуты вернула себе после шестого урока… Ученики постепенно начали сами друг друга успокаивать. Однажды изменилось расписание, я заменила другого учителя. Три ученика опоздали на мой урок. Класс возмутился, отказываясь принимать мое наказание, оправдываясь тем, что они не знали, что будет математика. Я парировала: «А разве на другие уроки можно опаздывать?»

И мне было трудно, ведь я ждала два-три урока, чтоб забрать свои минуты. Добилась, наконец, своего. Урок начинался вовремя, все тихо сидели, но они меня не слышали, молча списывали с доски. Заметив это, я на доске стала нарочито допускать ошибки, затем обходила ряды и замечала, что никто не видит их. Быстро подходила к доске со словами: «А я, извините, допустила ошибку», - вытирала тряпкой, исправляла, продолжала дальше. Видела, что зачеркивать в тетради, марать ее уж очень они не хотели. Мальчики пытались скандалить, заявляя, что я, учительница, не имею права их обманывать. Я в ответ злорадно отвечала: «А вы имеете право у меня списывать». Так они научились следить за мной, как бы я не обманула их. Добилась, чтобы ребята со мной вместе работали. Среди тех моих мальчишек многие были очень способные.

Из уст, как говорится, в уста передавались мои чудачества. В других классах проблем не было с дисциплиной. Даже когда заходила в новые классы на замену, ребята сидели тихо.

Не могу сказать о правильности моих действий по отношению к своему первому классу, но тогда я и не знала никаких методов успокоить разбушевавшихся учеников. Из опыта своих школьных лет знала одно: знаний по математике не получить без дисциплины на уроке.

Закончив вуз, никто не становится сразу учителем. Это я знаю по себе. Благодарна своей школе, педагогам старшего поколения, завучам и бессменному директору школы Мазгару Касимовичу Казаккулову за то, что они терпеливо продолжали меня учить быть учителем.

Нас, молодых учителей, в то время ценили и, оказывается, учили, объясняли премудрости этой профессии. Было, и поругивали, но и защищали.

Помню, в первый раз я должна была принять выпускной экзамен в 8 классе. Директор вызвал меня к себе и начал расспрашивать о подготовке к экзаменам. Я воодушевленно стала рассказывать. Он в конце сказал, что надеется, двоек не будет. Я возразила, что одному мальчику обязательно поставлю «неуд». Директор пытался меня потихоньку убедить этого не делать. Наговорила ему колкостей наподобие того, что «не хотите портить ваши показатели, вынуждаете меня поступиться своей совестью»… Ведь с этим мальчиком сама занималась дополнительно, прикрепила к нему помощника, в классе он всегда под моим контролем - а ни в какую не хочет заниматься.

Мазгар Касимович не взорвался, не стал меня в ответ ругать. Он только сказал: «Если бы вы знали, как ему живется плохо: отца нет, мать неизвестно где бродит, дедушка слепой, бабушка пьет. Мы даже не знаем, сегодня утром он завтракал или нет. У него возможности нет думать о вашей математике. Если он получит аттестат о восьмилетнем образовании, уйдет учиться в наше СПТУ. Там кормят и одевают. Глядишь, выучится, получит специальность, нормально устроит свою дальнейшую жизнь».

Я была ошарашена. Мой директор думал не о показателях школы, а о судьбе мальчика. Он дал мне тогда урок житейской мудрости, который до сих пор помню. Оказывается, кроме моей горячо любимой математики (царицы наук!) есть на земле много чего другого, не менее важного, чем мой предмет. Тогда я поняла, что оценивать нужно не только по принципу «знает», «не знает», а еще и учитывать много-много составляющих из жизни, окружения учеников. Иногда могут возникнуть разговоры о завышении или занижении оценок. Нельзя, оказывается, осуждать учителя, не зная его ученика. Главное, чтобы класс знал, это справедливо или нет, а ученики все прекрасно чувствуют, если даже не могут порой объяснить себе это.

Еще, касаясь оценок: чем выше была моя оценка, тем требовательнее я относилась к ней, при этом не забывала добавить: «Моя оценка должна быть такой же и за школьным порогом». Я помнила эту истину по себе. Просила, чтобы ни один родитель не подходил и не выпрашивал у меня более высокую оценку. Никто и не подошел.

Только одна девочка при поступлении на химфак БГУ сдала математику на «5» вместо моей «4». Она, смеясь, потом сообщила мне об этом. «Тебе просто повезло, ты знаешь на крепкую четверку», - ответила я.

Опять же возвращаясь к образу молодого учителя, хочу сказать о том, что педучилища, по моему глубокому убеждению, выпускают более подготовленных учителей, чем вузы. Это я заметила с первых же дней работы. Вместе со мной пришли в школу несколько выпускников Сибайского педучилища. Они все были основательны, ко всему относились скрупулезно, внимательно, со своими малышами разговаривали серьезно, наклоняясь к ним, вникая во все их вопросы. А мы, в отличие от них, отправляли свои требования стоя по стойке «смирно». Когда во время педсовета все передавали для протокола данные, от нас шли небрежные листочки, исписанные неразборчивым, чуть ли не врачебным, почерком, а от них - аккуратные, с каллиграфически выведенными предложениями. Они лучше понимали вопросы методики, педагогики и психологии, были лучше подготовлены к работе классного руководителя. Я точно знаю мнение нашего опытного директора школы Мазгара Касимовича, что это учебное заведение было лучшим в республике.

Раз уж я коснулась выпускников Сибайского педучилища, хочу несколько слов написать о его трудовом отделении. Это отделение готовило не только замечательных преподавателей трудового обучения, но и мастеров на все руки в жизни. Сколько их выпускников открыли свое дело, притом добились успеха на своем поприще! Они организовывают различные выставки. Из них получаются не только замечательные учителя, но и хорошие мужья и отцы. Выпускники этого отделения везде могут найти себя, не потеряются в сегодняшнем суматошном мире. Очень жаль, что это отделение закрыто.

В начале учительской карьеры во мне было много взбалмошности. Однажды в голову пришла, по моему мнению, замечательная идея: из двух параллельных классов создать один сильный класс, а другой - из оставшихся учащихся. Этой мыслью я пламенно поделилась на первом же очередном педсовете. Я доказательно довела до всех своих старших коллег преимущество такого обучения. Многие промолчали: то ли им это было неинтересно, то ли их это не касалось. Но грозно против выступила учитель с большим педагогическим опытом, бывший директор школы. Свою речь она закончила словами: «Пока не поздно, ее надо гнать из школы. Пусть нарожает себе детей и в классе дураков учит их». Конечно же, я не называла второй класс «классом дураков». Преимуществом такого преподавания был одинаковый уровень знаний в этих классах. В обоих классах сама бы и учила, но «старая гвардия» в лице уважаемой учительницы, видимо, не собиралась меня поддерживать. Более того, могут и выгнать, ведь было видно, как «смело» я делаю первые шаги на учительском поприще: могла давать открытые уроки на уровне школы, района, представителям Министерства образования (мне предлагали, я соглашалась), невзирая на чин, могла сказать свое мнение. Конечно, теперь понимаю, все это было не от большого ума, а от незнания всей глубины своей профессии.

Почему-то я не испугалась угрозы. На педсовете наступила выжидательная тишина. Таких умопомрачительных острасток никогда здесь, оказывается, не звучало. Я же внутренне себя оправдывала тем, что ее дочь - она это, конечно, сама поняла - попадает во второй класс.

Педсовет продолжился. Директор, председательствующий, просил всех высказаться, но никто не хотел говорить. Он, наконец, сказал: «Что, подводим черту? Проголосуем» - и сам взял заключительное слово...

Валима АХМЕТГАЛЕЕВА. 

Продолжение следует.