В ураганную ночь. рассказ Тансылу Гайнуллиной

Провожая взглядом начальника, который живет на окраине нашего села и всегда ходит твердой походкой, про себя повторяю одни и те же слова: «Аллах мой, если ты есть, помоги мне иметь работу, как у этого дяди. Я бы выполнял ее любя. Да, я много пил: принес много тягот и бед семье и близким - все мои ошибки со мной, очень тяжела моя ноша. Я даю клятвы, однако «они» меня - простодушного, наивного - склоняют к «их» пути. «Они» - в моем сознании, расположились внутри меня, и сейчас «они» рядом: одобряют, завлекают. Многие спрашивают: «Кто же они?» Отвечаю: «Они» - шпионы, постоянно околачиваются возле меня. Те, кто не оказывался в моей ситуации, не понимают и не поймут...»

Вот и сейчас, собрав копейки, купил эту проклятую бутылку и опустошил ее прямо за магазином. Поэтому у меня невероятный душевный подъем. Знакомые, проходящие мимо, отворачиваются от меня. А «друзья», кружась рядом, подходя то спереди, то сзади, хвалят: «Вот парень так парень!» Восторгаясь от радости, кидают наверх привлекательные бутылки. Как всегда - я не я. Сила выпрошенных у посторонних людей копеек, как бес, помчалась по моему сердцу и по моим кровеносным сосудам, начала путать мое сознание. Те мольбы и желания улетучились, словно были произнесены не мной.

Когда я, мотаясь туда-сюда, напившись до изнеможения, дошел до края, меня разыскала жена.

- Тебя подменили, что ли? - вскрикнула она удивленным голосом.

- Меня же «они» увели, - ответил я.

- Кто?

- Те, кто меня везде караулит.

- Ничего не понимаю.

- Иди домой, - велел я и махнул рукой.

Марита почти бегом направилась домой, пробормотав:

- Наверное, мои малыши проснулись уже.

Неизвестно, сколько прошло дней, где и с кем я пил. Проснулся от того, что рядом, издавая разные звуки, визжали коты, а мое тело обнюхивали бродячие собаки. Ничего не понимаю: нахожусь около двора заброшенного дома. Сквозь сон слышу чей-то страшный, омерзительный, непривычно железный голос: «Я - дьявол. Ты был дорогим созданием для уважаемых людей! Мне нравятся себе подобные - ведь когда-то и я был ангелом, способным освещать весь мир. Оберегал людей от геенны огненной. Из-за своего высокомерия был изгнан с небес на землю!» «Исчезни, долой с глаз моих!» - говорю я, замахиваясь на него руками. Он отвечает: «У меня такое занятие, я выполняю волю Всевышнего - закрою тебя в самый глубокий, самый дальний подпол преисподней. Там тебя ожидает грязная, страшная пропасть. Вырваться оттуда невозможно, вероятно, ты останешься там навечно. Пока смотри дорогу, по которой спустишься вниз, знакомься».

...Землю покрыла черная сажа, стало очень темно. Вижу: глубина как расстояние между небом и землей, ужасно страшное место. Головы у всех здешних существ как у демонов, глаза огненно-красные, в их огромных животах кишмя кишат насекомые, даже смотреть на это невозможно. Сами они, не останавливаясь ни на секунду, пьют грязную жижу из чертовой ямы. Над ними - слова сожаления, мольбы, вопрошания, плач, страдания, нестерпимый ад. На весах взвешивают и учитывают объем выпитой ими чертовой воды. Это и есть безжалостность Аллаха ко мне? Я тоже там и, когда прохожу через мост, ведущий к раю, не нахожу никакой опоры. Да, да, это - седьмой слой подземелья. Тьфу, тьфу.

В это мгновение дьявол с железным голосом, войдя в образ милиционера, спросил:

- Это ваш муж?

Я услышал голос своей жены:

- Искала в больницах, в моргах. Слава Аллаху, ты жив, - выпалила она и заплакала, на руках покачивая малыша.

Милиционер по очереди смотрел то на меня, то на ребеночка и сказал моей жене:

- Уведи своего мужа, чтобы он не заблудился.

Покорная Марита переложила ребенка с одной руки на другую. Продолжая качать малыша, который уже начинал хныкать, промолвила:

- Душа успокоилась, отец живой, Всевышний отвел от нас беду, идем домой.

В моей до сих пор не протрезвевшей голове среди сумбурных мыслей о множестве совершенных грехов всплыли слова покойной матери: «Три вещи втрое увеличат твои силу и благополучие - ум и трудолюбие, переданные тебе от отца и от меня, поклонение Аллаху и достойная семья». Все это вроде у меня есть, а каковы же мои поступки?

Иду домой, словно сильно избитый, едва волоча ноги, мысленно ругая себя: «Кто же я, если не дорожу добром, поддаюсь воле дьявола?» Пока шел, еще одна мысль посетила меня и согрела мою душу: «Я ведь возвращаюсь туда, где запрещены мои грешные деяния, - в собственную семью». Не буду совершать отвратительные поступки. Точка, точка! «Они», как хозяева, не будут командовать мною и сворачивать меня туда, куда хотят. Все! Хватит! Не стану пропивать свою клятву.

В доме нашем светло, тепло и тихо. Жена обрела душевное спокойствие и, радуясь, грудью кормит дитя. А я, словно рыба, выброшенная из озера на берег, мучаюсь от невыносимой жажды. Даже все содержимое озера не смогло бы утолить ее. Пью много воды, но это меня не удовлетворяет. Жена, убаюкивая малыша, сказала:

- Еда, которую я готовила, пока ждала тебя, в холодильнике.

Я не могу ничего есть. Про себя думаю: «Какая пища может подойти моему отравленному желудку?» А тяжелая, окаменевшая голова требует «ихнего»! Что же делать? Места себе не нахожу, ничего не вижу, даже любимых сыновей не замечаю. Не вмещаюсь внутри дома, от тесноты становится трудно дышать, не хватает воздуха, я почти умираю... Где взять «ихнюю»? В этот момент, словно выручая меня, зашел сосед и позвал:

- Дядя, помоги мне вытащить домкрат из-под машины.

Я ответил ему: - У меня совсем нет сил, если умру, приходи проводить меня в последний путь.

- В течение семи секунд сделаю тебя новехоньким, - сказал он и, произнося еще какие-то слова, повел меня за собой.

Такая философия соседа заставила меня забыть и пустить по ветру мои же слова, сказанные себе: «хватит», «все», «точка, точка».

Работа была сделана, и голова поправлена, мне - обескровленному, жалкому, бесхребетному - хватило и этого. Не помню, сколько дней, попрошайничая и угощаясь, бродил по улицам. Однажды проснулся и открыл глаза от грохота грома и молнии. Испугавшись, даже вздрогнул. Не мог понять, где же я валяюсь. Дождь льет ведрами. Вся моя одежда промокла. Обнаружил, что лежу на скамейке на конечной остановке городских маршрутных автобусов. Некоторые из спешивших на работу людей подходят ко мне, посмотрят и уходят. Слышу голоса: «жив», «пьяный». Через некоторое время все разъехались - кто куда. Я остался совсем один. Бесшумно подъехала милицейская машина. Оттуда с шумом выскочил один парень и произнес: «А, тот, оказывается, до сих пор так ходит».

- Пожалуйста, отвезите меня в вытрезвитель, - попросил я, едва шевеля языком. Милиционер: - Ха-ха-ха, там невозможно лежать, глядя на небо и ожидая, пока поспеет яблоко и упадет в рот. Там заставляют трудиться.

Я: - Буду трудиться.

Милиционер: - Придется чистить общественные туалеты возле вокзала, разгружать вагоны. В это время водитель машины закричал: «Возьми!» Милиционер жестом приказал мне сесть в машину. Сел. Поехали. Прошел через множество дверей страшного на вид здания. Я знал, что здесь закрыто много таких же, как я, людей, разозливших Всевышнего, размножающих пороки и несчастья. Они обращаются друг к другу грубыми, ругательными словами. Ничего нельзя поделать - мирюсь. Я ведь приехал сюда по собственному желанию. У меня есть лишь одна способность, которая зависит только от меня, - умение молчать там, где мне совсем не по душе. Здесь каждый человек предоставлен сам себе: один мучается от того, что не может заснуть, злится, второй ругает место, где лежит, в соседней комнате кто-то громко кричит. А один хмурый, криворотый человек, пьяный до такой степени, что даже слово не может вымолвить, все время ходит за мной. Я ложусь, а он хватается за мою одежду, гонит меня с моего места. Недолго думая, я взял и прилег на пол, прямо посередине комнаты. Возможно, люди всю ночь перешагивали через меня, но я ничего не чувствовал - дремал на голом полу, то засыпая, то просыпаясь. Много думал. Я себя знаю: если полежу закрытый восемь-десять дней, окончательно протрезвею. Встал и сел от того, что мозг мой словно долбили скрипы открывающихся и закрывающихся дверей, звуки чьих-то шагов.

Рассвело. Открыв тяжелую дверь жуткой комнаты, тот милиционер объявил:

- Дядя, тебя вызывают.

Когда вышел, увидел, что меня ожидает жена, положив обоих мальчиков, двухлетнего и трехмесячного, в одну коляску и покачивая ее. Тут же меня вызвал в свой кабинет подполковник милиции, по возрасту гораздо старше меня. Он, перебирая какие-то бумаги, долго сидел, о чем-то думал и, наконец, его строгий взгляд остановился на мне.

- У нас хранится жалоба твоей первой жены, - заметил он.

В это мгновение перед моими глазами предстала моя первая семья. Я так и не смог их позабыть, первая же семья. Я умолял простить меня, клялся, извинялся, заверяя, что без них не смогу жить, обещал горы счастья. Жена отреклась от меня, заявив, что ни мне, ни моим обещаниям она не верит.

- Второй раз женился на несовершеннолетней девушке? - спросил подполковник милиции.

- Не совсем так, - ответил я. - Началось с того, что на вокзале увидел девушку, которая плакала навзрыд, и пожалел ее.

- Ловко воспользовался ситуацией?

- Вы же не поверите, если я скажу «нет».

- Дети твои?

- Да, оба.

- Ваша жена написала заявление: «Кроме отца детей, у нас никого нет. Выпустите его, он умеет держать слово, скажет - сделает».

Из меня еще не до конца вышел яд зеленого змия, поэтому я не смог ответить ему как полагается.

Полный текст рассказа "В ураганную ночь" Тансылу Гайнуллиной опубликован в газетах №№ 27, 29, 31.